Я сейчас думаю о такой возможности: процесс создания произведения искусства - не столько бегство от реальности, или стремление к мимесису, или сублимация (в психоаналитической теории), или способ приобщения к абстрактному трансцендентному, сколько мыслительный процесс, альтернативный по отношению к привычному способу мышления и вынесения суждения (или кажущийся таковым). Этим свойством он привлекателен и желанен для художника. Произведение искусства может быть привлекательно для зрителя намёком на возможность инакомыслия, где последнее понимается не как набор конечных мнений о реальности, но как процесс, как длительность, зачастую вне контекста искусства относимую к помешательству (с институализацией искусства произошло снятие чувства вины и страха перед ним, что, конечно, обязательно должно было произойти). Впрочем, это размышления с позиции художественного практика и зрителя, зараженного художественной практикой (когда мы рассматриваем произведение искусства, мы вглядываемся в него, именно всматриваемся, проживаем процесс его создания, мы не можем избавиться от пресловутого вопроса как это сделано, и как я могу это сделать, мы не можем не проживать каждое заинтересовывавшее нас произведение таким образом). С этой точки зрения незараженный практикой зритель - чистый и идеальный созерцатель - наслаждается, наверное, в каждом крупном произведении искусства обещанием иного пути осмысления объективного, чувственного и событийного мира, что освобождает его на некоторое время от власти утилитарного взгляда на все эти грани реальности (это совсем слабоватая мысль, но я от неё не отказываюсь пока), а также даёт намёк - вследствие веры в собственные творческие силы, припоминания использования этих сил (возвышающий человека в собственных глазах акт, дающий впечатление избавления от тяготящих его неприятностей) - на возможности их самостоятельной трансформации.