Закроем шторы. Сложим наши руки.
Прольемся вдруг как солнце на песок.
Померкнут, странные, часы вечерней скуки.
Мы снами - вверх, телами - на восток.
Закроем шторы. Тени на карнизе
Останутся лежать, покуда город спит.
Он, мертвый, лучше всех. Себя еще унизит
Днем суетным. Пускай же посопит!
Такой он маленкий, курносый, наш ребенок -
Наш город, покалечивший себя.
Больших надежд и маленьких иконок,
Уходит, бездорожье полюбя.
Закроем шторы. Все это ведь стало блажью,
Что было утром,
днем, и даже год спустя.
Легко поверить десятиэтажью:
Внизу стреляет ветер -
Мы растворяемся. Пустяк.
Ты на вершине мира песни будешь слушать
Из памяти - большого чердака
Доносятся так тихо.
Глянь-ка: наши души
Вы-кра-ды-ваются. Скажи своей "пока".
Творцы воздушные. Простые, как ты знаешь,
Родные до бескрайности, покинув тебя днем,
Обнимут ночью. Где я? Ты еще гадаешь? -
У одного -
скреблюсь
, как муха, под крылом.
Прольемся вдруг как солнце на песок.
Померкнут, странные, часы вечерней скуки.
Мы снами - вверх, телами - на восток.
Закроем шторы. Тени на карнизе
Останутся лежать, покуда город спит.
Он, мертвый, лучше всех. Себя еще унизит
Днем суетным. Пускай же посопит!
Такой он маленкий, курносый, наш ребенок -
Наш город, покалечивший себя.
Больших надежд и маленьких иконок,
Уходит, бездорожье полюбя.
Закроем шторы. Все это ведь стало блажью,
Что было утром,
днем, и даже год спустя.
Легко поверить десятиэтажью:
Внизу стреляет ветер -
Мы растворяемся. Пустяк.
Ты на вершине мира песни будешь слушать
Из памяти - большого чердака
Доносятся так тихо.
Глянь-ка: наши души
Вы-кра-ды-ваются. Скажи своей "пока".
Творцы воздушные. Простые, как ты знаешь,
Родные до бескрайности, покинув тебя днем,
Обнимут ночью. Где я? Ты еще гадаешь? -
У одного -
скреблюсь
, как муха, под крылом.
вторая нога тоже имеется: я на ней сижу.