The roots of the tree are in the sky
Ко мне в руки попал дневник Анны Тютчевой, дочери поэта. Я удивлена тем, насколько мне кажется созвучным строй ей мысли и её рассуждения. Она, несомненно, более начитана и обладает литературным талантом (развившимся, впрочем, больше с годами). Я, как любой человек, проживающий свой третий десяток на полтора века позже, обладаю немного невоспитанным, снисходительным отношением к прошлому... оглядываясь назад, мы говорим: мы-то знаем, что вы будет после вас и при вас, как вы доживете свои жизни и как умрете. Несомненно, мы имеем более правильное и полное представление об устройстве мира. Большинство из нас - убежденные атеисты и циники. У вас есть идеи нравственности и мечты о будущем общества, а у нас есть четкие требования и ожидания от своей собственной жизни.
О дневнике Тютчевой... несмотря на все фундаментальные расхождения в наших взглядах, я тоже не люблю всякую светскость и мне приятно находиться в одиночестве, я такой же интроверт, и мы похожи в грусти. И в рассуждениях. У неё специфически женский дневник, что также мне импонирует...
Каждый чувствует историю по-своему. Для меня с середины XIX века начинается достаточно хорошо понимаемая мною современность (подозреваю, не последнюю роль здесь играет распространение фотографии), в то время как Александр I и наполеоновские войны кажутся гораздо менее реалистичными, что уж говорить о XVIII веке - практически мифология.
В общем, убеждена, что 150 лет - это, в сущности, очень мало для того, чтобы быть преградой для дружбы, или хотя бы для тёплого понимания, начисто лишенного снисходительно-этнографического интереса.
О дневнике Тютчевой... несмотря на все фундаментальные расхождения в наших взглядах, я тоже не люблю всякую светскость и мне приятно находиться в одиночестве, я такой же интроверт, и мы похожи в грусти. И в рассуждениях. У неё специфически женский дневник, что также мне импонирует...
Каждый чувствует историю по-своему. Для меня с середины XIX века начинается достаточно хорошо понимаемая мною современность (подозреваю, не последнюю роль здесь играет распространение фотографии), в то время как Александр I и наполеоновские войны кажутся гораздо менее реалистичными, что уж говорить о XVIII веке - практически мифология.
В общем, убеждена, что 150 лет - это, в сущности, очень мало для того, чтобы быть преградой для дружбы, или хотя бы для тёплого понимания, начисто лишенного снисходительно-этнографического интереса.